Неточные совпадения
Паратов. Помилуйте, за кого же вы меня принимаете! Если женщина свободна, ну, тогда другой разговор… Я, Лариса Дмитриевна, человек с
правилами, брак для меня дело
священное. Я этого вольнодумства терпеть не могу. Позвольте узнать: ваш будущий супруг, конечно, обладает многими достоинствами?
Когда я сказал, что у меня нет книги и я не учу
священную историю, он
поправил клобук и спросил...
Говоря о любви, естественно бы было говорить и о супружестве, о сем
священном союзе общества, коего
правила не природа в сердце начертала, но святость коего из начального обществ положения проистекает.
Мы видели книги, до
священных должностей и обрядов исповедания нашего касающиеся, переведенные с латинского на немецкий язык и неблагопристойно для святого закона в руках простого народа обращающиеся; что ж сказать наконец о предписаниях святых
правил и законоположений; хотя они людьми искусными в законоучении, людьми мудрейшими и красноречивейшими писаны разумно и тщательно, но наука сама по себе толико затруднительна, что красноречивейшего и ученейшего человека едва на оную достаточна целая жизнь.
Читать, писать, поверхностные сведения из грамматики, первые четыре
правила арифметики, краткая
священная история — вот и все.
Ангелочек между тем рос. Верочка свободно говорила по-французски и по-английски, но несколько затруднялась с русским языком. К ней, впрочем, ходила русская учительница (дешевенькая), которая познакомила ее с краткой грамматикой, краткой
священной историей и первыми
правилами арифметики. Но Софья Михайловна чувствовала, что чего-то недостает, и наконец догадалась, что недостает немки.
Значение факта, казалось, никогда не касалось его головы, но раз указанные ему
правила он исполнял с
священною аккуратностью.
Егорушка, взглянув на дорогу, вообразил штук шесть высоких, рядом скачущих колесниц, вроде тех, какие он видывал на рисунках в
священной истории; заложены эти колесницы в шестерки диких, бешеных лошадей и своими высокими колесами поднимают до неба облака пыли, а лошадьми
правят люди, какие могут сниться или вырастать в сказочных мыслях.
— Так, как я рассказывал, — лучше. Ведь это только
священное писание нельзя толковать, как хочется, а простые книжки — можно! Людьми писано, и я — человек. Я могу
поправить, если не нравится мне… Нет, ты мне вот что скажи: когда ты спишь — где душа?
Жениться для того, чтобы взять деньги, это не в моих
правилах — это была бы торговая сделка, а не брак — установление
священное!
Через что исполняются наши родительские наставления, прежде данные Ее Высочеству».] искала Она
правил мудрой Политики, и часто, облокотись
священною рукою на бессмертные страницы Духа законов, раскрывала в уме Своем идеи о народном счастии, предчувствуя, что Она Сама будет творцом оного для обширнейшей Империи в свете!..
Марья и Фекла крестились, говели каждый год, но ничего не понимали. Детей не учили молиться, ничего не говорили им о боге, не внушали никаких
правил и только запрещали в пост есть скоромное. В прочих семьях было почти то же: мало кто верил, мало кто понимал. В то же время все любили
Священное писание, любили нежно, благоговейно, но не было книг, некому было читать и объяснять, и за то, что Ольга иногда читала Евангелие, ее уважали и все говорили ей и Саше «вы».
Какая-то экзегетика, герменевтика [Экзегетика, герменевтика — здесь богословские дисциплины, в которых рассматривались
правила и приемы толкования текстов
священного писания.] и тому подобное… бог знает что такое.
Или нужно было признать Радищева человеком даровитым и просвещенным, и тогда можно от него требовать того, чего требует Пушкин; или видеть в нем до конца слабоумного представителя полупросвещения, и тогда совершенно [неуместно замечать, что лучше бы ему вместо «брани указать на благо, которое верховная власть может сделать, представить правительству и умным помещикам способы к постепенному улучшению состояния крестьян, потолковать о
правилах, коими должен руководствоваться законодатель, дабы, с одной стороны, сословие писателей не было притеснено, и мысль,
священный дар божий, не была рабой и жертвой бессмысленной и своенравной управы, а с другой — чтоб писатель не употреблял сего божественного орудия к достижению цели низкой или преступной»].
Гнушение браком строго осуждается церковными канонами [
Правило св. Апостолов 51: «Аще кто, епископ, или пресвитер, или дьякон, или вообще из
священного чина, удаляется от брака, мяса и вина, не ради подвига воздержания, но по причине гнушения, забыв, что все добро зело, и что Бог, созидая человека, мужа и жену сотворил их, и таким образом хуля клевещет на создание: или да исправится, или да будет извержен из
священного чина, и отвержен от Церкве.
В стихотворении своем «Боги Греции» Шиллер горько тоскует и печалуется о «красоте», ушедшей из мира вместе с эллинами. «Тогда волшебный покров поэзии любовно обвивался еще вокруг истины, — говорит он, совсем в одно слово с Ницше. — Тогда только прекрасное было
священным… Где теперь, как утверждают наши мудрецы, лишь бездушно вращается огненный шар, — там в тихом величии
правил тогда своей золотой колесницей Гелиос… Рабски служит теперь закону тяжести обезбоженная природа».
Но учение
правилам благочестия Гиезию давалось плохо и не памятливо. Несмотря на свое рождение по
священному обету, он, по собственному сознанию, был «от природы блудлив». То он сны нехорошие видел, то кошкам хвосты щемил, то мирщил с никонианами или «со иноверными спорился». А бес, всегда неравнодушный ко спасению людей, стремительно восходящих на небо, беспрестанно подставлял Гиезию искушения и тем опять подводил его под мокрую веревку.
Когда, с течением времени, у раскольников перемерли попы старого ставленья (т. е. посвященные в сан до исправления церковных книг Никоном), тогда одна часть противников Никоновой реформы, признавая необходимость священников для совершения таинств, стала принимать к себе попов нового ставленья, т. е. рукоположенных после Никона; другая же часть раскольников отвергла совершенно священство, объявив, что
священный чин повсюду упразднен, и потому таинств более нет, кроме крещения и исповеди, которые, на основании канонических
правил, в случае крайней нужды, разрешено совершать и мирянам.
В полчаса весь город узнал. Ни единой живой души, ни единого звука, ровно чума прошла, ровно вымер Чубаров… Спит, плотно пообедавши, Медвежий Угол. Из города, спящего сном временным, пошел я в город спящих непробудным сном. Там, средь простых крестов и голубцов, виднелись кое-где каменные памятники да обитые жестью столбики, строенные по
правилам доморощенного зодчества… Читаю надгробные надписи. Кроме изречений из
Священного Писания, встречаются другие.